20 июля 1969 экспедиция «Аполлон-11» совершила посадку на Луне. Это событие ознаменовало конец лунной гонки – большого космического соревнования между СССР и США. После успешной реализации программы «Аполлон» Советский Союз отказался от своей пилотируемой лунной программы. С годами соперничество сменилось сотрудничеством, и 15 июля 1975 года состоялся совместный полет российского и американского космических кораблей по программе «Союз-Аполлон».

К нашему времени международное сотрудничество стало общепринятым стандартом взаимодействия при освоении космосе. Сотрудничество и взаимная поддержка космических агентств в пилотируемых и научно-исследовательских программах не описаны в юридически обязывающих документах, но они стали правилом хорошего тона. Все космические агентства мира пытаются помогать друг другу. NASA из-за наложенных на него юридических ограничений не может сотрудничать с Китаем в области космонавтики, но декларирует поддержку любых усилий, направленных на изучение космоса.

29 ноября руководитель пресс-службы Роскосмоса Владимир Устименко сделал комментарий относительно американской лунной программы «Артемида»: «Лунные программы у нас есть и будут, но не в том ажиотаже и ритме, которые нам пытаются навязать другие страны. В будущем году мы отправляем совместный аппарат ExoMars к Красной планете». За этим простым на первый взгляд заявлением скрывается фундаментальный сдвиг в восприятии Роскосмосом других космических агентств. NASA руководством Роскосмоса теперь воспринимается не как партнер, а как соперник, который что-то нам пытается навязать – по всей видимости, с целью причинить какой-то вред.

Конфронтационная позиция свидетельствует о том, что в руководстве Роскосмоса сложились совершенно неадекватные представления о мире и своем месте в нем. Разумеется, НАСА не пытается навязать нам гонку, и даже не потому, что особо дружески относится к Роскосмосу. Просто международные партнеры давно списали российскую космическую отрасль со счетов – и как ценного партнера, и как возможного конкурента. Возможность поучаствовать в постройке национальной американской окололунной станции Gateway была предложена Роскосмосу «по старой дружбе», как ключевому партнеру по проекту Международной космической станции. Но для равноправного партнерства сейчас, в отличие от 1990-х годов, российская космонавтика не может предложить НАСА никаких технологий.

Еще одна проблема заключается в том, что никакой альтернативы американскому плану изучения Луны Роскосмос предложить не может. Российская «лунная программа», о которой говорит Устименко – это попытка запустить с задержкой в 20 лет несколько простых лунных автоматических станций, первые из которых по своим задачам уступают даже советским лунным станциям полувековой давности. Кроме того, опыт других научно-исследовательских программ Роскосмоса свидетельствует о том, что даже в таком виде лунная программа будут вряд ли будет реализована. Более вероятно, что сроки запуска лунных станций продолжат сдвигаться в отдаленное будущее, как это регулярно происходило все последние годы. Другими словами, НАСА гораздо более трезво оценивает состояние российской космической отрасли, чем это делает ее руководство – по крайней мере, в своих публичных заявлениях.

Можно констатировать, что с Роскосмосом происходит вполне объективный процесс: после преобразования из федерального агентства в госкорпорацию он постепенно начал утрачивать черты космического агентства и связанные с ним функции. Научные исследования космического пространства остаются лишь в декларациях, а участие в международных проектах подменяется попыткой продать остальному миру какие-то космические услуги. В этом смысле выглядит совершенно логично отказ от участия в постройке американской окололунной станции и активный поиск государств, готовых заплатить за полеты своих космонавтов на МКС. Совершенно логично выглядело и предложение Роскосмоса изготовить модуль для станции Gateway на коммерческих основаниях, т. е. просто за деньги. С точки зрения НАСА, однако, это не имеет смысла: им проще и безопаснее заказывать модули у национальных компаний, либо передать разработку – а значит и финансирование – партнерам по проекту Gateway.

Недавно стало известно, что Россия может построить дополнительный шлюзовой модуль для станции Gateway в обмен на возможность для российского космонавта слетать на эту станцию на американском корабле «Орион». В октябре 2019 года в Вашингтоне состоялся 70 Международный астронавтический конгресс, на котором, вероятно, исполнительный директор Роскосмоса по пилотируемым программам Сергей Крикалев и договорился об этом сотрудничестве. Такие новости, однако, не должны вводить в заблуждение. Как любая крупная структура, Роскосмос состоит из многих центров принятия решений, и деятельность Крикалева не отражает общий тренд трансформации госкорпорации.

Роскосмос постепенно эволюционирует в принципиально новую структуру, хотя руководство госкорпорации вряд ли отдает себе в этот отчет – слишком часто оно меняется, чтобы проводить сравнения. Функции стратегического планирования космической деятельности отмирают – работа по написанию всевозможных стратегических планов продолжается, но они не несут обязательного характера, подолгу не принимаются и потом не исполняются. Наиболее ярким примером будет даже не гуляющая между правительством и Советом безопасности «стратегия освоения Луны», а тот факт, что у Роскосмоса нет никаких планов на случай закрытия МКС. Были заброшены все планы начиная с отделения российского сегмента и создания национальной станции и заканчивая постройкой лунной базы. Сейчас НАСА намеревается продлить работу МКС до 2030 года. Если американские планы изменятся – или же когда 2030 год приблизится – Роскосмос окажется в ситуации, когда пилотируемые полеты ему придется просто прекратить.

Совершенно неправы американский писатель (что просительно) и пресс-служба Роскосмоса (что непростительно), когда они воспринимают новые американские космические корабли Dragon и Starliner как угрозу для российской космонавтики. Все наоборот: если бы программа создания коммерческих кораблей провалилась, НАСА предпочло бы закрыть МКС уже в 2024 году, сосредоточившись на лунной программе. Вместе с МКС закрылась бы и российская космонавтика.

Основные задачи перед космонавтикой теперь ставит ВПК – он определяет, какие космические средства нужны для обороны страны, и требует от Роскосмоса их создания. Вся остальная деятельность госкорпорации постепенно становится направлена на коммерциализацию космических товаров и услуг.

Зарабатывать на запусках иностранных космонавтов на МКС получается. На станцию уже слетал представитель ОАЭ Хазаа Аль-Мансури. Вероятно, в космос вскоре слетает еще один астронавт ОАЭ, а также сейчас обсуждается возможность отправить на МКС гражданина Венгрии. Обратите внимание, что получение доходов от пилотируемой космонавтики имеет для Роскосмоса больший приоритет, чем, например, получение летного опыта российскими космонавтами, многие из которых ни разу не летали на орбиту. Ни один из космонавтов, набранных по открытым наборам – т. е. начиная с 2012 года – в космосе до сих пор не побывал. Кроме того, рынок небольших, но платежеспособных государств, находящихся в дружественных или нейтральных отношениях с Россией и заинтересованных в появлении национальных космонавтов, достаточно мал и быстро закончится.

Коммерционализировать лабораторную деятельность на Международной космической станции тоже возможно. Сейчас на российском сегменте МКС для этого просто нет свободного места, но ситуация может измениться, если модуль МЛМ-У «Наука» войдет в состав станции. Создание механизма работы со сторонними заказчиками, заинтересованными в проведении экспериментов на орбите – тоже посильная задача.

При должном планировании, получать доходы можно и с продажи данных спутников дистанционного зондирования Земли – а кроме этого, они имеют военное значение. Спутники связи, создаваемые на предприятиях Роскосмоса, закупаются «внешними компаниями» – АО ГКС и ГПКС, – а потому являются, по отчетности Роскосмоса, коммерческой деятельностью. Но остальные виды деятельности будут сворачиваться. И этот процесс уже начался.

• < Назад
• Вперёд >